В Калининграде прошел первый День китобоя

Калининградские китобои были приглашены на праздник, устроенный автономной некоммерческой организацией «Музей городской жизни» в библиотеке Художественной галереи. Так директор АНО Александр Быченко и его единомышленники представили новый проект - коммунальную квартиру семьи китобоя и соседа-журналиста, а заодно, возможно, дали жизнь новому городскому празднику. Во всяком случае, устроители мероприятия на это надеются.

В прошлом году музей получил поддержку благотворительного фонда Владимира Потанина, - пояснил Александр Быченко задумку праздника. – У нас появилась возможность пригласить музейных проектировщиков, чтобы они написали нам рамочную концепцию будущего музея советского Калининграда с рабочим названием «Дом китобоя». Тем более, оказалось, что ежегодно 21 июня проходит неформальная встреча ветеранов китобойной флотилии «Юрий Долгорукий» «на быках». Мы подумали, что это хороший повод, чтобы презентовать наш «Дом китобоя», пригласить ветеранов, калининградцев, устроить небольшой праздник, и сделать это не скучно. Поэтому здесь наши давнишние партнеры и друзья».

По мнению Быченко, традиция общения с ветеранами моря в городе недостаточно развита, хотя присутствуют в нашей жизни и День рыбака, и День селедки. Но это праздники региональных масштабов. «Музей городской жизни» призван рассказывать о быте, семейной повседневной жизни. Мы тоже поучаствовали в восполнении общественного пробела живого общения и поговорили с теми, кто не понаслышке знает, почем «фунт китового жира».

Михаил Михайлович Курляндский - зубной врач, выпускник калининградского медицинского училища. Его морская практика началась на «Луче» - тунцеловной базе, с 1969 года продолжилась на китобойной. Обслуживал врач не только «свой» экипаж базы. Часто подходили другие суда, в том числе иностранных судовладельцев, военные - зубы болели у всех. Работы в море было много, хотя народ в те времена подбирался крепкий.

«К базам швартовались СРТ (средний рыболовный траулер – прим. авт.), РТМ (рыболовный траулер морозильный), танкеры, - вспоминал на празднике Михаил Михайлович. - Они были приписаны к разным советским портам, так что лечил, можно сказать, весь Советский Союз. На базе работали хирург, терапевт, я и три фельдшера. Первый мой рейс длился 8 месяцев, второй – 7. На китобазе работали по 12 часов, через три месяца дневные смены менялись на ночные. Естественно, работали в любую погоду, тяжело, в холоде. У меня много фотографий. Весь процесс разделки я знал.

Вспоминаю это время хорошо. По старой памяти потом много лет в инфекционную больницу ко мне многие приходили – полечи! Я не отказывал. По тем временам настоящее морское братство было. Был такой случай: ночь, больной искал зубного врача. Я одного обслужил, это было уже около часа ночи, лег спать. Утром вызывает капитан, спрашивает, почему я не принял человека. Отвечаю – я лег фактически в два часа, и меня никто не поднял. А капитан говорит: учти, не флот на тебя работает, а ты работаешь на флот. Вот это на всю жизнь запомнил».

Иван Петрович Матросов из сорока трудовых лет пятнадцать проработал электромехаником китобойных судов. Его рассказ слушали не только журналист, но и рядом оказавшиеся молодые люди – так интересно говорил этот закаленный морем и льдами, скромный и тактичный человек. Вот его повествование: «Деньгами не пахло. В те времена пахло морем. А насчет заработков никто толком и не знал, какими они будут. Это уже потом мы узнали, что хорошо заработаем. Кстати, мы каждый месяц знали, сколько заработали, потому что на базе была своя бухгалтерия, она наши заработки рассчитывала каждый месяц. По сравнению с зарплатами на земле, деньги были большими, но при той работе, которую мы делали – нет. Но все равно считалось, что мы при деньгах.

Условия были тяжелыми, работали во льдах. Были такие шторма, что не было видно ни неба, ни солнца, кругом вода. Работали в районе Антарктиды. Если посчитать, я 8 раз вокруг Антарктиды обошел. Все время качка, все время в напряжении. Наше судно было под войну сконструировано, так вот в шторма с кроватей скидывало, а их всегда под угол ставили, большая вибрация. Судно маленькое, но быстрое. Когда гарпунер выстрелит, надо было с полного хода отрабатывать назад, корма при этом ходуном ходила. Гарпунер – главный человек на судне во время охоты. Стрелял из пушки – посмотрите в музее, пушка интересно сконструирована.

Однажды был такой случай: два китобоя – японский и наш - гнались за одним синим китом. Китов, для начала, надо найти, увидеть, где он вынернет. Он до часу в воде сидел. На судне были специальные люди, в бинокль выискивали фонтанчик. Находили только визуально. Увидишь фонтан – бежишь к нему, а кит уже надышался, опять заныривает. И так бывало, сутками его гонять приходилось. Один раз с японцами мы одновременно выстрелили в одного кита, но у нас лебедка была сильнее, мы кита к себе подтянули, а их трос обрезали. Человеку, который далек от всего этого, даже трудно представить, как все было. Китобойчик маленький, экипаж всего 30 человек, судно жутко болтало. Было так, что киты своими хвостами срезали нам бортовые кили. 130 тонн – не шутка, спина, как танцплощадка, больше пятнадцати метров длиной. В основном мы обрабатывали кашалотов, это 40-60 тонн. Попадались небольшие, но сильные. Был такой случай, что на остров, на камни нас потащил, еле добили. Если бы мне сейчас за такую работу предложили мешок золота, я бы не пошел. Все это было по молодости, интересно, был охотничий азарт. Один раз у меня был годовой отпуск, а мое судно уходило в рейс, и я заплакал. Тягу моря может понять только моряк».